– Она что, упилась до смерти? – спросил он.

– Пока не знаем.

– Когда патологоанатом будет? – Похоронщик вздохнул.

– К сожалению, он пока не может приехать. В морге проблемы с морозильником. Мне жаль, что вам приходится ждать, но дело пойдет быстрее, если мы не будем отвлекаться.

Похоронщик с напарником уселись за кухонный стол. Вот бы оказаться в каком-нибудь другом месте. На севере Норвегии, например. С надежной удочкой. Чтобы соленый ветер в лицо, а на крючке чтобы болталась чудовищных размеров рыбина.

Ну и работа у него. И не полиция, и не похоронное бюро.

Трупный запах въедался в кожу, приходил вместе с ним домой, не давал уснуть по ночам. Иногда ему снились даже звуки. Один, самый жуткий, до сих пор преследовал его во сне. Они тогда приехали по вызову в дачный домик, забрать останки старушки, которая пролежала так долго, что уже и запаха не осталось. Когда они попытались поднять труп, голова и позвоночник с сухим перестуком отделились, а все остальное осталось лежать на полу.

Человек из похоронной команды выглянул в кухонное окно. За стеклом в сальных отпечатках и пятнах присохшей пыльцы играли в ленивом желтом свете предвечернего солнца дети.

– Жалко полицейских, которые зарегистрировали сообщение о смерти, – заметил он, думая о малышах, потерявших родителей.

В нескольких километрах южнее Бергсхамры, рядом с моргом Новой Каролинской больницы, судмедэксперт отправила во временный морозильник еще одно поврежденное плесенью тело.

Из восьмидесяти девяти трупов, перемещенных из постоянных морозильных камер в обшитое жестью строение на задах морга, пятна плесени обнаружились почти на двадцати. Мощности морозильников и вентиляции не хватало, и, насколько понимала судмедэксперт, они были обязаны этим плохому электроснабжению. Новая Каролинская больница, как заявил парень из обслуживающей компании, предпочла потратить миллион на замену сломанной двери, решив сэкономить на электросети, вина же за эту странную ошибку в расстановке приоритетов лежит на тех, кто приятельствует с теми, кто ведает частными контрактами, заключенными при возведении самой дорогой в истории больницы.

Судмедэксперт закрыла дверь обшитого жестью строения, вышла во внутренний двор и стянула с лица маску. Лицо блестело от пота, как лакированное, и женщина промокнула лоб и щеки носовым платком, после чего достала телефон и позвонила криминалистам, работавшим в Бергсхамре.

– Все, пускай труповозка везет ее сюда, – сказала она. – Кстати, как там с доставкой льда?

Из-за жары импровизировать приходилось не только моргу. Криминалисты прождали в Бергсхамре несколько часов, но труп надо было держать в холоде, и специалисты решились на необычные меры. Они позвонили в компанию по доставке льда и заказали несколько блоков.

– Ребята, которые привезли лед, здорово испугались. Обычно все их срочные вызовы сводятся к спонтанным вечеринкам с шампанским в Дандерюде или Юрсхольме. Они если и не видели покойницу, то запах учуяли. Но теперь с ней все в порядке.

– Вы нашли на теле что-нибудь, на что мне стоит взглянуть попристальнее? – спросила судмедэксперт.

В трубке несколько секунд молчали. Две чайки опустились на крышу жестяного строения и принялись прогуливаться, словно запах обещал им что-нибудь съестное.

– Не на теле, – ответил наконец криминалист. – Скорее внутри тела. Рвота какая-то непонятная… Там как будто обрывки бумаги или тонкого картона.

– Картона?

– Да, похоже на картонную папку. Но лучше подождем, что скажет лаборатория.

Патологоанатом задумалась. Картон, бумага – в любом случае ни тому, ни другому не место в желудке. Интересно, как они туда попали.

Глава 18

Квартал Крунуберг

Бедра и икры кололо, как ножом. Жанетт спускалась с Торнбергет, в наушниках гремела “Sheena Is a Punk Rocker” [6] . По обе стороны площадки волчьей пастью зияла бездна, готовая поглотить насыщенные адреналином человеческие тела. Велотренажер подрагивал в такт движению, и Жанетт, отвечая на вибрацию седла, все больше напрягала низ живота.

Музыка лавиной катилась вниз по серым склонам горы, мимо ущелий и валунов, мимо…

Где-то по ту сторону музыки послышался знакомый голос, и палец крепко постучал ее по плечу.

– Жанетт? – повторил голос. Жанетт открыла глаза и резко сняла ноги с педалей.

Шварц стоял так близко, что ей стало неприятно; снимая наушники, Жанетт непроизвольно сжала ляжки.

– Что?

Педали велотренажера крутились вхолостую, в промежности все еще пульсировало после седла. Шварц и Жанетт смотрели друг на друга. Шварц явно был растерян.

– У нас же совещание. Забыла?

И он, опираясь на костыли, похромал между рядами тренажеров к выходу. Жанетт осталась сидеть, вытирая лицо полотенцем и проклиная свою дырявую память.

Гипс, призванный помочь сухожилиям Шварца срастись, казался жестким и неуклюжим. В жару в таком намучаешься. Гипс походил на огромный горнолыжный ботинок, и Жанетт поняла, что улыбается. Такой мачо – и такой беспомощный. Направляется в кабинет, чтобы заняться тем, что ненавидит больше всего: документами, телефонными звонками и прочими неприятными делами, с которыми ему, по причине излишней самоуверенности и неумения сдерживаться, придется мириться ближайшие несколько недель. Сам виноват, подумала Жанетт.

Жанетт слезла с тренажера, сделала пару глотков из бутылки с водой и полотенцем вытерла потные плечи и руки. Потом обрызгала тренажер спреем – сначала седло, потом руль; наконец она свернула проводок наушников в аккуратное колечко и убрала его в тканевый мешочек.

Проделав все это, комиссар уголовной полиции Жанетт Чильберг надолго встала под прохладный душ.

Кабинет у нее был самый обычный, но окна в двух стенах делали его светлее и как будто просторнее. Здесь царил безукоризненный порядок, что отличало рабочее место Жанетт от ее же машины: наружность должна быть пристойной. Коллеги доверяют аккуратным людям.

На столе ни документов, ни папок – только компьютер, телефон, канцелярский стакан и фотография Юхана. На стене еще одна фотография – портрет коллеги, погибшего на задании. Близкого друга Жанетт.

Кроме удобного компьютерного кресла и пары менее удобных стульев для посетителей, у окна стояли два больших кресла.

Жанетт закрыла дверь и жестом пригласила Шварца садиться, после чего налила из термоса две чашки кофе, поставила их на стол и села напротив Шварца. Поднеся чашку к губам, она подула на дымящийся напиток.

– Расскажи коротко, что тебе удалось узнать.

Шварц кивнул.

– У нас есть полный профиль ДНК, которая совершенно точно принадлежит “Владимиру”. Его же отпечатки остались на кодовом замке и орудии убийства, однако в наших базах данных его нет, возможных родственников мы тоже не нашли. Мы прогнали изображение этого Владимира через систему распознавания лиц. Результата – ноль. Фотографию разослали по всем полицейским округам. Нам позвонили несколько человек, но информации, от которой можно оттолкнуться, мы не получили. Опросили знакомых Йонни Бундесона, но там тоже по нулям.

Шварц помолчал, отпил кофе. “Какой у него невинный, расслабленный вид”, – подумала Жанетт. Прямо пай-мальчик, а не эталон мачо, которому он хочет соответствовать.

– Еще я связался с больницей в Худдинге, – продолжил Шварц. – Беса Ундин – девушка, которую мы обнаружили в трейлере – пришла в себя, я хочу поехать в больницу, поговорить с ней.

– Есть еще Клара Бундесон, дочка.

– Да. Клару взяла к себе одна семья в Мэлархёйдене. Дом как будто спокойный, безопасный, она уже звонила.